Юнгианская песочная терапия: как и почему это работает

В этой статье подробно разбираю, что из себя представляет Юнгианская Песочная Терапия, один из методов, в котором я работаю, и который кажется обманчиво простым, но на самом деле может помочь в работе с самыми сложными клиентскими случаями.

Итак, начинаем разбираться.


Игра с песком или юнгианская песочная терапия?


Песочная терапия (на английском Sandplay) может звучать как простой термин, который означает игру с песком, вид арт-терапии или арт-терапевтической техники.

Но когда этот термин используется для обозначения полноценного метода психотерапии, часто встречаются вопроса вроде «а что такое песочная терапия?», или же комментарии вроде «о, значит, вы работаете с детьми».


Слово «Сандплей» (песочная терапия) было введено в оборот в конце 1950-х годов основательницей юнгианской песочной терапии - Дорой Калфф. Она использовала этот термин, чтобы отличить свой метод от других, в том числе от так называемой «Техники Мира» (World Technique), разработанной Маргарет Ловенфельд.

В то время как сейчас многие специалисты используют этот термин для различных терапевтических подходов, задействующих песок в качестве инструмента, метод Доры Калфф сосредоточен конкретно на применении юнгианской психологии и символического выражения.

Традиционно этот метод называют «юнгианской песочной терапией».

Кроме того, Дора Калфф (1980) подчеркивала важность того, что она называла «свободным и защищенным пространством» терапевтической среды и невербального выражения в рамках этого метода. Для удобства чтения под всеми упоминаниями песочной терапии в этой статье будет иметься ввиду именно юнгианская песочная терапия.


Взрослые и песочная терапия


Изначально песочная терапия начинались как терапевтический подход для работы с детьми, но Дора Калфф вскоре обнаружила, что родители, увидев положительное терапевтическое воздействие этого метода на своих детей, начали спрашивать об этом подходе сами. Впоследствии этот метод был предложен взрослым, и большая часть его дальнейшего развития возникла именно благодаря работе со взрослыми.

Тем не менее, это действительно так, что взрослые могут чувствовать себя немного неудобно или странно, когда их просят подумать об песочной терапии в психотерапевтическом контексте. Процесс работы с песком и миниатюрами может показаться ребячливым и легкомысленным, и некоторым людям трудно представить, как это может помочь им в решении серьезных и трудных проблем.


Взрослые, которые больше ценят сфокусированный когнитивный подход в своей жизни, могут быть особенно сдержанны и, возможно, даже скептически относиться к этому в значительной степени невербальному процессу.

С другой стороны, взрослые также могут быть чрезмерно осторожны или опасаться того, что может неожиданно оказаться в их подносах. Песочная терапия - это метод, который может обеспечить связь с другими недоступными частями нашего опыта. Через свои невербальные, символические или же сенсорные формы он дает возможность для обработки и интерпретации психического материала и опыта, которые не могут быть выражены словами.


Юнгианская песочная терапия, которая изначально была разработана в качестве терапевтической техники в конце 1950-х годов, к 1980-м годам смогла стать всемирно известным невербальным методом психотерапии.

До недавнего времени не хватало исследовательских данных, чтобы полностью описать, как и почему он работает, несмотря на его четкую теоретическую основу, методологию и продемонстрированную эффективность.

Открытия, полученные в нейробиологии и нейропсихологии за последние два десятилетия, теперь помогают нам создать биологическую основу для объяснения терапевтической эффективности этого интригующего метода.

Теперь мы можем взглянуть на вероятный «механизм», стоящий за успехом и эффективностью песочной терапиис точки зрения процессов мозга.


Юнгианская песочная терапия и нейробиология


Договоримся, что для целей этой статьи здесь и далее слово «травма» будет использоваться для обозначения любого неблагоприятного жизненного опыта, который оказывает долгосрочное негативное влияние на личность и психику (Siegel & Solomon, 2013).


Из исследований в области нейробиологии мы знаем, что последствия травмы, включая любой опыт, нанесший ущерб психологической целостности, в значительной степени обрабатываются и затем удерживаются в существующей, но неосознаваемой памяти, которую принято называть имплицитной (имплици́тная память (лат. implicitus «свёрнутый, закрытый»), скры́тая па́мять — тип памяти, который обеспечивает использование информации, полученной на основе неосознаваемого прошлого опыта. Иными словами, неосознаваемая память в отличие от эксплицитной — осознаваемой), чтобы сохранить и защитить целостность нашей психики и способность к дальнейшему функционированию.

Детали, связанные с травмой и сбоями в психическом развитии, могут быть доступны или же недоступны для вспоминания, могут рассматриваться как ничем не примечательные, как что-то, что «просто произошло» или рассматриваться с облегчением и гордостью за то, что кто-то выжил, преодолел, и т. д.

Однако мы затем часто оказываемся с последствиями таких событий, которые могут проявляться в виде симптомов, защитных стратегий, различных утечек энергии (эмоциональных, когнитивных и физических) и т. д. и таким образом продолжать влиять на нашу жизнь.


Из научных исследований мы теперь знаем, что при столкновении с каким-либо негативным опытом или психотравмирующим событием именно нижняя часть мозга (более инстинктивная и ориентированная на выживание) реагирует первой и самой быстрой. С точки зрения эволюции, эта часть мозга появилась раньше всех (это также отражено в том, как мозг плода развивается во время беременности).


Было доказано, что эта область реагирует как минимум на 0,5 секунды быстрее, чем наш «думающий» мозг (Cozolino, 2016). Под «думающим» мозгом понимается общий термин, который относится к более поздно развивающимся структурам коры головного мозга (в частности, префронтальная кора), расположенным в верхней части мозга. Именно этими мозговыми структурами мы координируем между собой внимание, познавательные функции и аффективное функционирование, а также организуем наш опыт в пространстве и времени (Cozolino, 2014).

Учитывая, что такие процессы требуют более сложной обработки, чем сенсорная, двигательная и эмоциональная информация, это требует и требует больше времени.


Другими словами, к тому времени, когда мы ОСОЗНАЕМ опыт, он УЖЕ был обработан много раз, активизировал воспоминания и инициировал сложные модели поведения.


Основными примерами этого являются механизмы детской привязанности и механизмы переноса, когда мозг использует опыт прошлых отношений для формирования нашего восприятия мыслей, чувств и намерений других. Однако, чем больше искажений в нашем взаимодействии с миром, тем сложнее нам успешно любить, вступать в отношения, работать, заниматься творчеством… (Cozolino, 2016).

Вышеперечисленное – это одна из причин, почему ранний детский опыт оказывает такое сильное влияние на нас на протяжении всей нашей жизни - влияние, которое нам трудно осознать и понять.

Психотерапия - это возможность совершить мысленное путешествие во времени, чтобы переработать материал прошлого, который мы интегрировали в детстве, на другом уровне, и осознать устойчивые последствия прошлого, которые могли быть с нами все эти годы.


Другие выводы нейробиологии


Кроме того, результаты исследований показывают, что человеческий мозг особенно чувствителен к страху и это имеет отрицательный эффект на психику уже с восьмого месяца беременности (то есть, когда ребенок еще находится в утробе матери). Этот негативный эффект является эволюционной адаптацией к выживанию, поскольку выживают те, кто замечает опасность и быстро реагирует.


Негативный эффект поддерживает быструю активацию системы страха, в ситуациях опасных для жизни. Например, если человек видит объект на земле и примет его за змею, это немедленно активирует системы реакции страха и инстинктивные самозащитные действия. Если позже выяснится, что это палка, хуже все равно не будет, если же окажется змея, то быстрое действие, возможно, спасло бы жизнь.


Вам может быть знакомо схожее чувство, когда ведете машину и сталкиваетесь с чрезвычайной ситуацией, она заставляет вас нажать на тормоз прежде, чем вы успеете «подумать», чтобы нажать на тормоз.

Этот механизм – полезный ресурс для нашего выживания, но что происходит со всем тем опытом, который был запечатлен в виде мгновенных и бессознательных активаций реакции страха, вызванных переживанием травмы или же неудовлетворенными потребностями?


Исполнительным центром обработки страха в мозгу является область, называемая миндалевидным телом, которая также, что очень важно, является «центральным компонентом в развитии нашей схемы привязанности, схемы осознания социального статуса, а также нашей способности регулировать свои эмоции и ощущение самоценности» (Cozolino, 2016: 8).

При этом, активированным еще до рождения, корковым сетям (которые затем станут способными регулировать миндалевидное тело) потребуется два десятилетия или больше, чтобы полностью развиться.

Учитывая, что «нейроны, которые возбуждаются вместе, соединяются вместе», мы, вероятно, еще в раннем детстве развиваем многие глубоко укоренившиеся, основанные на страхе, самозащитные, усвоенные модели реакции.


Как можно догадаться, в ситуации, когда лингвистический язык и сознательная переработка информации еще не участвуют в создании таких паттернов реакции (просто потому что до определенного момента у ребенка еще нет мышления и речи), в последствии может быть трудно или даже невозможно полностью разрешить психологическую проблему только вербально, с помощью лингвистического языка.

«Родители с нарушенной привязанностью, жестокие социальные нормы, войны и различные жесткие предубеждения в теме воспитания ребенка могут иметь огромное влияние на раннее развитие мозга. Для большинства из нас эти воспоминания навсегда останутся недоступными для сознательного рассмотрения или переработки» (Cozolino, 2016: 9).


В итоге, причины наших психологических проблем часто остаются скрытыми в недрах имплицитной (бессознательной) памяти, недоступной для осознавания.

Именно здесь мы можем увидеть важность и полезность психотерапевтических подходов, которые предлагают сенсорное и символическое выражение, поскольку они обходят вербальную, лингвистическую часть и ее ограничения.

Такие методы могут дать нам возможность создать нарратив, который свяжет этот ранний довербальный опыт с тем, как наш мозг и сознание искажают нашу текущую жизнь.


Необходимость в методах, которые могут работать с правополушарным мозгом и неосознаваемой частью памяти.


Человеческий мозг разделен на два полушария, связанных между собой мозолистым телом.

Известно, что полушария обрабатывают материал по-разному, при этом левое полушарие мозга специализируется на последовательной и логической обработке материала, а правое полушарие мозга обрабатывает информацию символическим, сенсорным и интуитивным образом.

Весь опыт до рождения и, затем, по крайней мере, до восемнадцати месяцев после рождения обрабатывается более рано развивающимся правым полушарием, поскольку функции левого полушария, такие как язык, еще не развиты.

Поэтому наши самые ранние и самые фундаментальные схемы взаимодействия с миром хранятся невербально (то есть, они «не переводятся» в слова, их не описать дословно). Кроме того, на протяжении всей нашей жизни мы сталкиваемся с «не переводимыми в слова» переживаниями, событиями и встречами, которые также невозможно в полной мере описать словесно.


Хотя растущее левое полушарие в итоге и приводит к развитию когнитивных способностей, это также приводит к «отделению» друг от друга разума, тела и эмоций.

Таким образом, мы обнаруживаем, что чем более сложно функционирующим, «здоровым» становится мозг, тем он уязвимее для тех типов диссоциации, которые мы сегодня наблюдаем при психических расстройствах (Cozolino, 2014: 63).


Отметим, что выражение «не переводимый в слова» здесь понимается в том смысле, что опыт, который с нами случается, является бОльшим, чем та его словесно описуемая часть, которая была частично обработана и ассимилирована сознанием. Особенно, если речь идет о психотравмирующем опыте.

Скорее всего, такой опыт, прежде всего был обработан более древними структурами мозга, а значит частично он мог обойти сознательную обработку.

А к тому времени, когда сработала сложная сеть нейронов коры головного мозга и, в частности, префронтальной коры, такие психотравмирующие переживания, возможно, УЖЕ были скрыты в неосознаваемой, имплицитной памяти, чтобы наилучшим образом защитить психологическое существование, оставив лишь фрагменты, «следы» для расшифровки.

Как в игре «испорченный телефон» - когда обмен сообщениями заканчивается тем, что последний получает сообщение в совсем искаженном виде, где вместо «хлеб сегодня свежий», слыша от предпоследнего уже «надо прийти на обед», если между ними была целая цепочка передаточных звеньев.

Таким образом, наша раздробленная переработка травмы может оказать на нас глубокое влияние, искажая наше восприятие и понимание внешнего мира и формируя наши собственные внутренние миры и крайне субъективные реакции.


Еще больше все усложняет тот факт, что, по оценкам ученых, 90% информации, которую «думающий» мозг использует для обработки опыта, поступает из внутренних источников, будь то память, эмоции, сенсорная обратная связь или другие.

Это означает, что оценка или же суждение относительно происходящего могут быть сильно предвзятыми и интерпретироваться через уже существующее ошибочное восприятие и понимание. «Возможно, наиболее важно то, что правое полушарие мозга реагирует на отрицательные эмоциональные стимулы до осознавания. Таким образом, бессознательная обработка эмоций, основанная на прошлом опыте, незаметно направляет наши мысли, чувства и поведение» (Cozolino, 2014: 60).

Как итог, это может способствовать лишь укреплению паттернов нейронной активации в мозгу, дополнительно внедряя неверно настроенные паттерны восприятия, поведения, чувств и реакции в будущем.

А наша система выживания имеет приоритет для организма и не заботится о влиянии происходящего на наши бОльшие потребности в дальнейшем развитии, так же как отделение неотложной помощи не заботится о психологическом состоянии пациентов.

Во многих случаях это приводит к более глубокой адаптации защитных структур и созданию новых еще более ограниченных систем убеждений, установок, восприятия и эмоциональной цензуры.


Хотя мозг и делает все возможное, чтобы защитить физическое и психологическое выживание, слишком часто это сказывается на нашем индивидуальном благополучии и потенциале.


Также было доказано, что обработка материала из нижних отделов мозга, где хранится имплицитная память, происходит в основном за счет активации правого полушария.

Если более детально, то, «… существует доминирование правого полушария и подкорковых зон в обработке социального и эмоционального материала» (Cozolino, 2014: 73).

Следовательно, для эффективного доступа к имплицитной памяти нам нужны методы, которые работают через активацию правого полушария, невербальное, сенсорное и символическое выражение.

Использование таких методов может поднять и «пригласить» в сознание потенциально важный, но скрытый материал, что обеспечивает более полную интеграцию неосознаваемого материала и глубокие терапевтические результаты.

Сосредоточение внимания на невербальных аспектах гуманистического и интегративного подхода, таких как опыт терапевтических взаимоотношений, эмоциональное и сенсорное выражение, взаимодействие с образами, итд помогают создать необходимые условия для более глубокой самоинтеграции.

Однако существует необходимость рассмотреть методы, которые могут продвинуться дальше.


Песочная терапия как невербальный, сенсорный и символический терапевтический метод





Песочная терапия

, а, точнее, юнгианская песочная терапия, является символической формой сенсорной обработки.

Ниже приводится краткое описание метода:


Символическая игра не требует от ребенка или взрослого каких-либо навыков по сравнению, например, с рисованием.

Вместо этого на полках разложены сотни предметов, представляющих все аспекты жизни: люди, животные, деревья, природные объекты, фантастические объекты, мифология, религия, духовность... Единственный требуемый навык - это использовать предметы и позволить активному воображению говорить и рассказывать свою историю.

Процесс невербальный, но может включать вербальные взаимодействия, если клиент того пожелает.

Предусмотрены две подноса с песком, в одной - сухой песок, в другом - влажный песок. Внутренняя часть подноса с песком окрашена в синий цвет, чтобы представить собой небо или воду, что облегчает творческое воображение. Поднос спроектирован и рассчитан таким образом, чтобы глаз мог вместить все его содержимое без движения или перемещения фокуса, то есть созданное изображение удерживается в одном поле зрения.

Ребенку или взрослому не говорят, что создать, его просто приглашают создать любую композицию на песке с использованием фигурок, песка и, если понадобится, воды (Gogarty, 2016).


Песок и предметы - это репрезентативные формы, которые могут вызывать инстинктивный бессознательный резонанс (отклик) у клиента, который участвует в процессе песочной терапии.

Сначала человек может испытать некую растерянность или застенчивость, но это обычно исчезает, когда он начинает замечать свои собственные внутренние сенсорные ощущения и реакции.

Возможно, наиболее частое удивление взрослых, участвующих в этом процессе, выражается в недоумении типа «как такая фигурка / композиция может вызывать столько чувств?».

Однако чувства «вызвала» не сама выбранная фигурка или композиция, а их «место» в правом полушарии, которое символически «связалось» с выбранной фигуркой, построенной композицией.

Фигурка или композиция создает безопасный удерживающий фокус для этой символической связи, создавая возможность для бессознательной обработки имплицитной памяти посредством активации правого полушария.

«Безопасное и защищенное пространство», невербальная символическая форма выражения и отсутствие интерпретации или ненужных комментариев со стороны терапевта защищают клиента от сигналов, которые могут активировать систему страха, и закрыть необходимый доступ для работы с бессознательным опытом, хранящимся в имплицитной памяти.

Исследования в области нейробиологии показывают, что невербальный, сенсорный и символообразующий образ язык песочной терапии создает канал, через который могут быть установлены связи с неосознаваемым опытом. Это создает возможность для большей интеграции психического материала, освобождая тем самым путь для дальнейшего внутреннего развития. При этом, в хорошо поддерживаемой среде безопасного терапевтического пространства любые сигналы, которые могут вызвать самозащитную «цензуру» мозга, приглушаются.

Когда клиенты используют песочную терапию в «свободной и защищенной» терапевтической среде, это позволяет корковым зонам мозга более полно обработать и интегрировать негативный опыт. Результаты исследований показывают, что со временем, при регулярной работе также и паттерны активации нейронов могут измениться в лучшую сторону. Об этом свидетельствует новый опыт и восприятие, которые позже описывают клиенты.


Таким образом, процесс песочной терапии способствует трехмерному осязаемому выражению бессознательного содержимого в безопасном и защищенном пространстве.

Он позволяет клиенту быть как в контакте со своим миром, так и отдельно от него, участником и свидетелем.

Создание композиций в песочной терапии облегчает символическую обработку фигур и «миров» из внутреннего и внешнего опыта человека. Этот процесс поддерживает клиента в материализации и установлении связи между этими двумя мирами в невербальном творчестве, которое способствует активации правого полушария.

Песочная терапия также создает условия для «инкубационного периода» психики, который подобно утробе матери, может способствовать доразвитию неразвитых частей личности. Это облегчает процесс переживания травмы и дает возможность для более четкой и конгруэнтной связи с самосознанием индивида - или, говоря языком юнгианской психологии, «индивидуации».


Врожденные склонности к росту, исцелению и самовосстановлению заложены глубоко в нашем мозгу и теле и стремятся к выражению себя, когда обстоятельства благоприятны…

Трансформация и сопротивление всегда присутствуют в психике, их баланс в любой данный момент отражает относительный баланс безопасности и угрозы в текущем опыте пациента (Fosha, 2013: 142).


Практика песочной терапии


Песочная терапия может показаться простым методом по своему внешнему виду и игровому представлению, однако это обманчивое представление о его глубокой сути. Эффективность песочной терапии во многом зависит от способностей и компетентности терапевта, их умелого владения и понимания происходящих внутренних процессов.


Митчел и Фридман говорят:

«очень важно, чтобы процесс песочной терапии и терапевт были связаны с исцеляющими энергиями Самости и поддерживали именно их, а не обслуживали Эго-желания терапевта или клиента.

Когда терапевт слишком быстро вторгается в когнитивную сферу, устно анализируя композицию в песке или давая вербальные указания клиенту переместить фигурки или давая задание создать или усилить определенную сцену, это действия, управляемые Эго, которые мешают внутреннему процессу клиента.

Указания такого рода возникают в ответ на беспокойство терапевта по поводу того, что фигурка (представляющая на самом деле какой-то аспект психики клиента) находится под угрозой, из-за дискомфорта, связанного с теневым материалом, или же из страха неизвестного.

Когда терапевт не доверяет процессу и вместо этого навязывает свою потребность обойти сложные проблемы в пользу мгновенного радостного решения, естественный внутренний процесс клиента рискует быть нарушенным» (Schaefer, 2003: 206).


Эстель Вайнриб (1983) говорила о наивности некоторых терапевтов, которые считают, что практика песочной терапии просто подразумевает добавление к их практике подноса с песком:

«Было бы досадным недоразумением полагать, что все, что нужно, - это поднос с песком, набор мелких предметов и словарь символов. Просто быть собеседником пациенту, пока он создает композиции, мало что дает, равно как и толкование композиций, как если бы они были сном» (Weinrib, 1983: 29).


Безмолвное уважительное отношение к композициям, созданным в процессе песочной терапии, позволяет клиенту чувствовать себя в большей безопасности и свободе. Когда это происходит, образы, кажется, исходят не столько от Эго и личного бессознательного, сколько от более глубоких уровней человеческой психики или коллективного бессознательного.

«Функции правого полушария часто совпадают с фрейдовским представлением о бессознательном. … Феномен проекции и переноса - центральное место в доводах Фрейда о существовании и влиянии бессознательного - генерируется в тех же самых нейронных сетях» (Cozolino, 2014: 60-61).

Если, как полагал Юнг, человеческая психика имеет способность регулировать свой собственный путь к целостности, то исцеление исходит именно из этого глубокого уровня психики, а не извне (Jung, 1968).

Чтобы создать своего рода «свободное и защищенное пространство», которое поддерживает эту глубинную обработку, терапевт должен обладать открытостью, которую можно развить только через столкновение с его собственными темными и неизвестными сторонами.

Кроме того, поскольку процесс песочной терапии выражается на символическом языке, терапевты должны иметь глубокие знания языка символов, представленных в религиях, мифах, сказках, литературе, искусстве и т. д. Эффективность процесса также будет зависят от того, какой личный опыт взаимодействия с символами был у терапевта в его личном клиентском опыте.


Понимая, что целостность и «чистота» метода должна быть защищена, чтобы гарантировать непрерывное развитие его глубокой психотерапевтической эффективности, Дора Калфф основала Международное общество песочной терапии (ISST) в 1985 году.


Мое обучение юнгианской песочной терапии проходило как в России, в Российской Ассоциации Юнгианской Песочной Терапии, основатели которой обучались непосредственно у Доры Калфф, так и заграницей, в частности в 2018 году на Мальте, напрямую у иностранных преподавателей ISST.


Метод юнгианской песочной терапии возможен только в очной работе, поэтому работа с ним возможна только в моем кабинете в Санкт-Петербурге.


Вышеописанный текст по большей части является переводом статьи (там же ссылки на упоминаемые научные источники): https://www.jungiansandplay.ie/sandplay-how-and-why-it-works/

Made on
Tilda